Пять тысяч миль без передышки,захватывает дух.
Адреналина сотня литров…
Увеличивают мою силу.
©Тик-так. Полуслышимые шаги. Стянуть душу в напряженный тугой комок, потрясти, покрутить и наконец выжать откуда-то из далекого угла свою искренню улыбку. Он был таков – всегда рад общению, всегда в курсе дел, всегда живой. Таким видели его окружающие – те, кому это позволялось.
По шагам сложно узнавать людей, даже знакомых, но Линке никогда к этому не стремился.  Поэтому он узнал о том, что это была Рене, только когда она взяла его за руку и заговорила. Вполне очевидные слова, сошедшение с его губ.
Нахалка. Неподражаема, как всегда.
Он обернулся к ней, чуть склонив голову со своей обычной хитрой улыбкой.
-Отдыхаю. Я отпустил Хвоста прогуляться и теперь этот мерзавец исчез куда-то. Наверняка опять нашел себе какую-нибудь кошечку. Скоро снова будет ходить гордый и рассказывать о том, что у него будут котята. – Лайн покачал головой и тихо рассмеялся. Он знал, что его кот – это не та тема, на которую ему можно говорить с Амареной, но сказал это машинально, почти не задумываясь.
И потом пристально  глядя в ее глаза:
-А ты что здесь делаешь, дорогая? Я думал, вы с Джоном… - парень  осекся, прикусывая язык, на мгновение отпуская голову вниз, при этом правой рукой поправляя отросшие волосы, чтобы девушка не видела его лица. Боль резким отголоском прошлась по сердцу и серой тенью по лицу. Но он справился. Линке уже привык с этим справляться в считанные секунды. И на лице опять обычная улыбка.
-Прости, если лезу не в свое дело. Но, в последнее время вы почти всегда вместе.
Перевести дух, зажать кровоточащую рану в сердце и наконец решиться.
-Наверное, он безумно счастлив.
пальцы в кровь
Почти незаметная деталь излишнего усердия. Вот что его всегда отличало – упорность. Линке был абсолютно уверен, что он может справиться со всеми своими бедами и притом не только своими. Именно поэтому он никогда не щадил себя и свои руки. Он любил музыку. Гораздо больше, чем западающую тишину, что облепляла его со всех сторон в последнее время. Музыка помогала жить. Именно поэтому он так старательно драл пальцы в кровь на своей гитаре. Забывая обо всем. В последние дни – особенно. В одиночестве. Держался за себя и свою музыку, с отчаянием танцующую в его душе.  Окровавленные пальцы стали так привычны, но он этого не замечал. А соленый привкус на губах уже казался ему вкусом ветра. Он даже не знал, что такова на вкус его собственная кровь. Вот и сейчас Амарена держала его за руку, а он не замечал, что оставляет на ее красивых ладошках красные следы от почти не заживающих ран. Это пела его душа – через кровь, через капилляры.